К своему стыду, автор узнал о 59-летнем Павле Кучерове (на фото справа) совсем недавно на презентации одной из книг о смоленском футболе. Оказалось, что специалист давно живет в Нидерландах, работал в лондонском «Арсенале», а когда-то верил, что в Смоленске можно построить частный профессиональный клуб и менять в городе-герое жизнь к лучшему.
Первый трудный выбор
— Павел Владимирович, с чего начался ваш длинный путь, связанный с футболом?
— Я начал заниматься футболом в середине 70-х в группе подготовки «Искры». Моим первым тренером был Валерий Тимофеевич Масляный. Он работал с объединенной командой 1963-64 годов рождения. Потом много тренировался с Анатолием Николаевичем Резепкиным. Большую часть своей детско-юношеской карьеры я провел под его руководством. Перейти в команду мастеров было практически невозможно. Механизм не был налажен. В 1981 году мне посчастливилось поиграть за дубль «Искры». Это была большая удача. Разрыв в уровне между воспитанниками смоленского футбола и игроками, которые приходили выступать за команду Первой лиги СССР (и проходить срочную службу) разительно отличался. У многих на момент перехода уже был опыт игры на топ — уровне.
С появлением турнира дублирующих составов, который шел параллельно с основным, больше смолян стало получать шанс заявить о себе. По крайней мере, они имели игровую практику во встречах за вторую команду. Тренироваться удавалось с первой. В реальности практически никто из смолян своего шанса так и не получил. Да и отношения были сложными. Я помню случай, когда мы закончили тренировку и пошли в раздевалку. Оказавшись в душе, увидел Валентина Козлова, который выступал за основу.
Когда он увидел меня, то сразу сказал, что я должен постирать ему форму (тогда это делали самостоятельно). Мне было всего 16, а он высокий, здоровый и я аж побледнел. К счастью зашел Александр Новиков, который по моему виду понял, что есть проблемы. Я быстро выскочил и был таков.
Чтобы понять разницу в менталитете СССР и Голландии стоит вспомнить встречу Лиги чемпионов УЕФА в 90-х между «Аяксом», который возглавлял Луи ван Галл и мадридским «Реалом» на « Сантьяго Бернабеу». У нидерландской команды на предматчевой тренировке футболист получил травму. Из академии вызвали игрока, который оперативно прилетел в Мадрид, в аэропорту у него взяли интервью, чтобы максимально подсветить эту историю, а потом он вышел на важнейший матч во втором тайме. Вот такой уровень доверия. В юности я думал, что не соответствовал уровню «Искры», но много поработав в Европе, стало очевидно, что смолянам просто не давали возможности тогда стать еще лучше. Перспективных игроков просто не торопились подпускать к основе.
У меня, позже появился очередной вызов. Необходимо было решать: поступать в вуз или идти служить в армию. Я сделал выбор в пользу первого. На этом мой путь в «Искре» был навсегда закончен.
«Мы много учились, но жили футболом»
— Каким вам запомнился СГИФК?
— Моя студенческая пора выпала на период ренессанса в спорте Смоленской области. В институте училось много членов сборных СССР. Жаль, что в 90-е и тем более сейчас уровень снизился. Кроме того, мне повезло заниматься с Валерием Тимофеевичем Салымовым, который был влюблен в свое дело. Долгие годы он трудился со сборной СГИФКа по футболу. У него я многому научился. Для меня было главным тогда, чтобы все мысли были сосредоточены на футболе. Сильное впечатление произвела поездка в московский «Спартак».
— Как оказались в стане «красно-белых»?
— Я совершенно случайно получил шанс тренироваться в «Спартаке» зимой 1982-го и в столице все хорошо складывалось. Николай Петрович Старостин сделал для меня приглашение в команду. Он подготовил письмо, чтобы я перевелся из СГИФКа в спортивный вуз в подмосковную Малаховку. Я вернулся в Смоленск очень довольный, понимая, что у меня есть возможность переехать в Москву. Это был космос. Но мама настояла, что я должен обязательно получить профессию. Так я остался в Смоленске.
— Какая конкуренция была тогда за место для учебы на кафедре футбола и хоккея?
— Когда я поступал в 1981 году, конкурс составлял семь – восемь человек на одно место. Тем более в группы заранее зачислялись студенты, которые находились на «нулевом» курсе. Т.е. они приходили учиться после армии. Такая система работала в СССР. И тут дело даже не в конкуренции. Качество было очень высоким. В Смоленск приезжали ребята из разных уголков огромной страны, у которых уже был фундамент из футбольного образования. Поэтому сборная вуза была достаточно сильной. Чаще всего туда попадали со старших курсов. Бывали игроки и с опытом игры за команды мастеров. Мы много учились, но жили футболом.
— Почему на ваш взгляд с середины 80-х и до сих пор идет спад, как на уровне вуза, так и в смоленском футболе?
— В первую очередь, произошли катастрофические изменения в стране. Вместо СССР появилось много отдельных государств. В России поменялось все. Это касалось не только спорта. Я считаю, что долгое время институт казался заброшенным и не соответствовал уровню спортивного вуза. Сейчас после обновления спортивной базы, вероятно, есть предпосылки к изменениям. Вот только «юбилейные» объекты – это еще не все. После реновации я был в Смоленске и однажды встретился с Геннадием Семеновичем Фоминым (заслуженный тренер РСФСР по баскетболу, профессор, умер 7 июля 2016 года в возрасте 78 лет). Мы тепло поболтали, но я запомнил, как он распахнул окно своего кабинета и с горечью отметил, что «видишь какой стадион, отстроили… стадион есть, а вас нет!»
Я прожил в Смоленске после окончания вуза около пяти лет. К 1988 – 89 годам уровень спорта начал значительно падать. Поэтому я начал задумываться о переменах в жизни. Появился интерес к работе тренером.
Рождение уникального стадиона
— С чего пришлось начинать?
— Сначала я оказался в футбольной команде при заводе «Диффузион». Когда учился, то сборная вуза обычно была чемпионом Смоленска. После спада, наоборот, с заводской командой мне доводилось побеждать в городском чемпионате.
— Каким образом, «Диффузион» стал одним из преемников «Искры» после объединения с другими структурами?
— На заводе «Диффузион» работал хорошо известный всем смолянам Николай Николаевич Ермаков. Он был немного старше меня, но тоже тренировался в «Искре» под руководством Валерия Тимофеевича Масляного. Он трудился там инструктором по спорту и однажды мы с ним встретились. В итоге Николай позвал меня создавать футбольную команду. За несколько лет ФК «Диффузион» поднялся до первой группы чемпионата Смоленска. Благодаря успехам на городском и областном уровне руководство все больше нам помогало.
И тут встал вопрос стадиона. Футбольных объектов в Смоленске было мало. На «Спартаке» играла «Искра». Я начал задавать вопросы руководству и неожиданно они пошли на встречу. Нам выделили землю рядом с заводом. Вместе с главным архитектором создали макет главной трибуны, которая стоит до сих пор, но всем известна сейчас, как часть Sapa Arena.
Я рассчитывал построить в Смоленске профсоюзный клуб. Мечтал, что на стадионе появятся еще две трибуны за воротами. Для четвертой не хватало места, там уже шла дорога (улица Попова). Были планы открыть независимую детскую школу. Микрорайон «Киселевка» был очень перспективным, так как там ударными темпами строили жилье.
— Кто инвестировал в строительства стадиона?
— Исключительно завод. Для Смоленска – это было событие. Как я уже говорил ранее, в городе-герое была беда со спортивной инфраструктурой. Но у руководства «Диффузиона» было желание развивать спорт. Нам купили новенький автобус «Икарус», чтобы комфортно перемещаться. Я уверен, что если бы все шло в таком ключе, то через несколько лет в Смоленской области появилась бы первая профессиональная команда со своим стадионом. Что касается Владимира Васильевича Сапроненкова, который сейчас владеет этой собственностью, то он выкупил объект после того, как все было брошено.
— Почему для главной трибуны был выбран двухъярусный вариант, который можно часто встретить в Европе, но так нетипичен для России?
— Мне трудно ответить на этот вопрос. Я старался следить за западным футболом. У меня была возможность приобретать немецкий журнал «Kicker Sport» и венгерский «Képes Sport». Литература такого класса очень сильно меня развивала. У меня были такие идеи и к счастью завод это поддержал. Председатель профкома Михаил Данилович Лисичкин и директор «Диффузиона» Борис Иннокентьевич Ермоленков обожали футбол. 80 процентов игроков работали на «Диффузионе». Благодаря нашим успехам футболисты в понедельник, а иногда и в пятницу освобождались от работы с сохранением заработной платы.
— Мои родители рассказывали, что читать иностранную прессу в СССР было очень трудно…
— Моя мама работала в сфере торговли. У нее был хороший знакомый, который трудился в «Союзпечати». Спортивные иностранные журналы приходили мизерным тиражом, обычно несколько экземпляров на всю Смоленскую область. Изначально, мне удавалось их только просматривать. Спустя некоторое время я получил возможность брать их домой. Видел, как кипела футбольная жизнь за границей со страниц прессы.
Чуть беднее, но свободнее
— Что помешало проекту получить дальнейшую реализацию?
— В 90-е годы завод стал экономически проседать. Из-за этого планам не суждено было сбыться. Начались смутные времена. Я ушел из «Диффузиона» и думал, что поставил точку на смоленском футболе, но на меня вышел Александр Иванович Шкадов в 1991-м. Футбольный клуб «Кристалл» отдыхал в Греции, а мне руководитель предложил стать главным тренером.
Но я сразу объяснил ему, что у нас не получится выйти на уровень «Диффузиона». Необходимы были перемены, а с ними не могли согласиться футболисты, которые выступали за «красно-синих». Безусловно, у меня был соблазн работать с «Кристаллом». Тогда это было сильное предприятие с валютными поступлениями, но с другой стороны ситуация внутри была иная.
В «Кристалле» было больше денег, но вероятно их было бы намного тяжелее использовать. По сравнению с «Диффузионом», где можно сказать было чуть беднее, но свободнее. На мой взгляд, при таком подходе прогресс будет больше.
Спустя короткий отрезок времени «Диффузион» канул в лету, «Кристалл» постепенно забрал все его лавры и возможности, а позже представлял смоленский футбол на профессиональном уровне.
А я пошел своим путем, добиваться и развиваться вне России.
— Валерий Соляник тоже играл за «Диффузион»…
— Я очень долго не мог перетащить его с «Авиационного завода». Все было очень сложно с его переходом. Можно сказать, что я за него подписывал заявление об увольнении. Практически на руках перенес его на «Диффузион». После развала он сразу же оказался в «Кристалле». У Валерия был природный талант и за счет этого ему многое легко давалось. Поэтому он навсегда останется одним из лучших нападающих смоленского футбола.
— В 1993 году смоленские «Искра» и «Кристалл» выступали в третьей лиге третьей зоны. Как складывались взаимоотношения двух команд мастеров?
— Между ними было острое соперничество. Однако есть ощущение, что куда более здоровое, чем в ситуации со «Смоленском» и «Красным».
— Почему вы решились покинуть СССР?
— У меня не было ощущения, что здесь я смог бы качественно заниматься своим любимым делом. В 90-е годы судьба многого была не ясна. Развал «Диффузиона» — стал подтверждением.
«Страна не бросает людей на улицу»
— Насколько трудным стал переезд в Нидерланды?
— Достаточно сложным. Это очень тонкий момент моей личной жизни. Не хочу вдаваться в подробности и рассказывать про миграционные нюансы. Однако спустя много времени, я рад, что принял это решение, и у меня кое-что получилось из задуманного. Я просто следовал за мечтой работать в стране, где классно развит детско-юношеский футбол.
Более того, там у меня появилось возможность снова играть в футбол. Таким образом, я смог находить важные контакты и учить местный язык. В Нидерландах было очень строгое правило в 90-х. Профессиональные контракты игрокам из СССР давали только с опытом игры в сборной. Поэтому мне пришлось сначала пробовать свои силы в высшей любительской лиге.
Долгое время я работал тренером в Нидерландах на общественных началах в академии клуба первой лиги «ТОП Осс» (играет во второй по уровню лиге Нидерландов с сезона 1991/92 и до сих пор с вылетом всего однажды в 2010/11 и с возвращением на следующий чемпионат).
— Долго язык учили?
— База была только русского языка (улыбается). Поэтому ходил на курсы и для мигрантов и с местными. Главное было не бояться пробовать говорить. В Нидерландах политика страны направлена на то, что необходимо общаться со всем миром. Поэтому любой голландец, который ходил в школу и не пропускал уроки к 18-20 годам, знает, как минимум разговорный английский язык, а иногда еще и какой-нибудь третий.
— Сколько времени вы жили на свои сбережения?
— Деньги, заработанные в СССР, закончилось очень быстро. Только спустя пять лет я стал официально получать заработную плату. Я подписал соглашение с клубом «Виллем II» из Тилбурга. После этого я стал передвигаться на машине.
— А как вы пять лет существовали?
— Страна не бросает людей на улицу. Были разные средства помощи и возможности для жизни, например субсидии, а также поддерживали организации, которые работают с мигрантами. Я играл и параллельно тренировал. За это платили «в черную». Доход был скромный, но его хватало жить очень скромно. В 90-е можно было получить полубесплатное жилье в Нидерландах, если нет официальной зарплаты.
Но важно понимать, что все меняется. Уверен, что сейчас переехать намного сложнее. Изначально я мог только играть в футбол. Так, начал учить голландский, а затем пошел в языковую школу. Спустя год стал тренировать детишек в команде «Звалув» из Вюгта. Оказавшись в городе Осс условия стали чуть лучше, бонусом дали проездной для передвижения на поездах.
— Вечный вопрос, как правильно: Нидерланды или Голландия?
— В последнее время, люди стали настаивать, чтобы говорили Нидерланды. Раньше Голландия была более популярна. Но до сих пор оба варианта по факту равноценны.
И снова «Спартак»
— Как вам удалось получить первый профессиональный контракт в Нидерландах?
— После того, как я три года отработал тренером, начал рассылать резюме по разным академиям. В 1998-м у меня появилась возможность начать сотрудничать с роттердамским «Фейноордом». Но меня ждало первое большое разочарование в Голландии. Я должен был приступать к работе с началом нового сезона, но «по блату» в последний момент в клуб на позицию тренера взяли экс — футболиста, который когда-то играл у директора академии. К счастью позже мне положительно ответил «Виллем II».
— В конце 90-х клуб из Тилбурга достиг лучших времен в своей истории…
— Когда я попал в «Виллем II», то главная команда не блистала, а академия была средненькая. Директор клуба Мартин ван Хилл пригласил Ко Адриансе главным тренером. Этот специалист ранее на протяжение пяти лет работал в академии «Аякса» и был буквально пропитан их философией. Благодаря нему клуб смог подняться на уровень сильнейших команд Эредивизи и попал в групповой этап Лиги чемпионов УЕФА. Три сезона подряд на стадионе был аншлаг на каждой домашней встрече, а коллектив из Тилбурга очень боялись. Дружина играла в агрессивный и динамичный футбол.
Специалист перестроил все. Приведу пример. На стадионе «Виллем II» есть центральный вход с рецепцией. Однажды Ко Адриансе приехал на работу и никого там не обнаружил. Он не стесняясь, сам занял этот пост и отвечал на телефонные звонки. Когда пришла администратор, то он решил ее разыграть, отметив, что пока вы ходили, пропустили звонок о том, что некий итальянский клуб хочет купить нашего футболиста за несколько миллионов. Сотрудницу не уволили, но подобными мерами он искал варианты, как достигнуть максимальной дисциплины во всех аспектах.
— С какими чувствами следили за матчем Лиги чемпионов УЕФА между «Виллемом II» и московским «Спартаком», в котором сами могли оказаться?
— Был дождливый вечер. Это был первый матч на групповой стадии. Перед встречей общался с Ко Адриансе. Говорил ему, что «Спартак» прекрасно переходит из обороны в атаку, но начали все равно высоко. В клубе тогда блистала плеяда уникальных футболистов: Егор Титов, Илья Цымбаларь, Андрей Тихонов, который оформил хет-трик, а «Виллем II» уступил 1:3. В душе я был счастлив за московский «Спартак».
— Вы испытывали гордость за российский футбол в тот момент?
— Конечно, было приятно. Когда люди знают, что ты из этой страны они смотрят немного со злостью, но с уважением. Я пытался объяснить в Нидерландах, что стоит опасаться спартаковского комбинационного стиля, который заложил Константин Иванович Бесков и проповедовал Олег Иванович Романцев.
— Как дальше продолжилась ваша карьера в Тилбурге?
— В «Виллем II» сначала работал детским тренером, потом со второй командой. У клуба был период, когда значительно проседал селекционный отдел. Однажды спортивный директор попросил меня перейти туда, а я не хотел, так как всегда считал, что мое призвание быть тренером. Но позже это помогло мне расширить свои возможности. Это связано с тем, что тренер смотрит на поле, очень близко. Скаут обращает внимание на игроков с трибуны, сверху. Так, я дорос до директора селекционного отдела. Благодаря этой работе очень сильно углубился в немецкий и бельгийский футбол. Побывал в Чехии, Франции, трижды посещал с рабочими визитами страны Южной Америки. В общей сложности я отдал клубу из Тилбурга около 12 лет. В 2011-м мне позвонил Олег Кононов с которым учился в СГИФКе. Он пригласил меня работать в команду «Карпаты» из украинского Львова и я согласился.
Восточная Европа и Англия
— Как сложился украинский период?
— Он оказался трудным. К сожалению, с Олегом поработать, как изначально запланировали не вышло. Кононов подал в отставку через три месяца после моего приезда. Мне предложили стать главным тренером, а этого не хотелось, у меня отсутствовали амбиции, на этот счет. Изначальный тандем меня всем устраивал. В итоге я провел в клубе 13-14 месяцев, которые стали сложными для меня, как физически, так и ментально.
— И вы оказались в Беларуси…
— Весьма неожиданно. Мой знакомый агент предложил мне работу в новополоцком «Нафтане», куда я впервые съездил в конце 2012 года. Оценив ситуацию в клубе, с января 2013-го стал тренером у «нефтяников». Я рассчитывал, что завод с одноименным названием будет оказывать поддержку в развитии клуба. Также очень большую роль в принятии такого решения стала возможность навещать в Смоленске маму (между городами около 270 км.).
Однако после непростых шести месяцев работы в Новополоцке я перешел в минское «Динамо» вместе с голландским тренером Робертом Маскантом. Я был с ним хорошо знаком по работе в «Виллем II». Однако он расторг контракт с клубом по окончанию сезона — 2013 и я тоже ушел. Но тут снова помогли знакомства в Тилбурге. Экс – спортивный директор «Виллем II» начал трудиться в лондонском «Арсенале» и пригласил меня скаутом по восточной Европе.
В 2017-м стал частью «Эвертона». Провел там интересный сезон и должен был подписывать контракт еще на два года. Но когда я пришел в клуб, главным тренером был Рональд Куман. После его увольнения начался хаос. А я решил отдохнуть от сотрудничества с клубами. Сейчас работаю с футболистами из Нидерландов и других стран индивидуально.
— Почему все чаще разные специалисты жалуются на выгорание в клубных структурах?
— Очень много политических игр. Например, в Нидерландах я сильно переживал, когда мы кого-то не могли взять, а у меня было 100% ощущение, что этот игрок сильно талантлив. Например, отвергли нигерийца Брауна Идейе, которого я заметил. Он выступал на молодежном чемпионате мира в Канаде. Затем перешел в киевское «Динамо», где работал Юрий Семин. Самое интересное, что когда я трудился в «Карпатах» именно он нам и забил, решив исход встречи!
«Аршавину мешал статус»
— Чем занимается скаут?
— Понимаю, что для многих эта профессия звучит, как дикий зверь. Для того чтобы быть успешным на этом поприще, необходимо два фактора: иметь опыт работы с футболистами и хорошее взаимодействие с клубными структурами. Сейчас на этой позиции может работать кто угодно. Необходим только смартфон. Поэтому часто можно встретить совсем молодых людей, которые оказываются в клубах по знакомству или родству.
В целом, профессия умирает. Кругом суют футболистов абсолютно все. Идет погоня за деньгами. Я могу вспомнить, что застал времена, когда это было очень актуально. Мы нашли 18-летнего Мусса Дембеле, который перешел в «Виллем II» из бельгийского «Жерминаль Беерсхот» за скромные 250 тысяч евро. Спустя год его продали в алкмарский «АЗ» за 7,5 миллионов!
Сейчас скаут просто спит на трибуне. Даже если следишь за игрой, то футболистов, которые нравятся тебе либо не возьмут, либо все равно придут другие через иные каналы.
— Когда вы работали скаутом, кто-то из россиян был в поле вашего зрения?
— Только Александр Головин, лет семь назад он был в прекрасной форме и уже тогда вполне мог оказаться в Европе. Не факт, что именно в лондонском «Арсенале». На мой взгляд, он засиделся в России. Из-за этого его адаптация в «Монако» шла дольше. Радует, что в этом году у него многое получается в Лиге 1.
— Незадолго до начала вашей работы с «канонирами» там классно проявил себя Андрей Аршавин…
— На мой взгляд, он самый талантливый человек российского футбола, если не учитывать времена СССР. Почему его карьера не получилась еще успешнее и длительнее? Вероятно, Андрею мешал его статус. Он приехал в Англию звездой и у него иногда не получалось «стоять двумя ногами на земле».
— А что на счет Динияра Билялетдинова? Когда вы оказались в «Эвертоне», вспоминали о нем?
— Памятник при жизни там ему не поставили (улыбается).
— Почему россиян так мало на просторах футбольного Старого Света?
— Не стоит забывать, что мало кто будет готов идти на понижение заработных плат. Тут важно понимать, что все наши футболисты, которые играли в главных лигах чемпионатов из топ-5 – это сильные мастера. Другое дело, необходимо, чтобы игрок подходил под условия турнира, куда он приехал. Тут обычно нет каких-то поблажек, не прощают ошибки и поступки, на которые возможно закрыли бы глаза в России. Поэтому большинство наших футболистов играют неровно.
— В чем ключевая особенность изменений в футболе, спустя три десятилетия?
— Раньше, как в России, так и в Нидерландах был очень популярен дворовой спорт. Сейчас этот феномен практически исчез. Строятся академии, чтобы ребенку было интересно заниматься футболом. Более того, как правило, тренироваться хочет не он, а его родители. Я играл достаточно долго, но мой отец был всего лишь однажды на матче с моим участием. Сейчас на соревнования ребенка часто приходит вся семья, иногда даже со своими питомцами.
На мой взгляд, футбол раньше любили, как игру, а сейчас все чаще исключительно из-за денег. В индустрии появились возможности получать баснословные гонорары. Раньше никто бы не поверил, что ЧМ может пройти в Катаре или Саудовской Аравии, а сейчас это уже реальность.
Не думаю, что коммерциализация футбола идет на пользу развитию, а главное качеству игры. Конечно, все говорят о звездах, обсуждают чаще всего Лионеля Месси или Криштиану Роналду, но общий уровень точно был выше 30 лет назад.
Фото: из личного архива Павла Кучерова
Беседовал Сергей Нишпал , Рабочий путь
Комментарии
Вы будете первым, кто оставит комментарий на данную новость.