Это была плохая идея – включить диктофон возле выхода со стадиона. После громкой бронзы, что случилась с Шубенковым накануне, его узнавал в лицо каждый второй, а каждый третий норовил вклиниться в наш разговор. С таким же успехом можно было, стоя у памятника Пушкину на одноименной площади, пробовать делать интервью с Усэйном Болтом.
Шубенков все время прерывался, чтобы поговорить по телефону с кем-то из представителей спонсора, который должен был передать ему сверток. Сергей ожидал именных шиповок, но дождался новых обычных кроссовок. Если слегка отвлечься, это в какой-то степени соответствует его достижениям в барьерном спринте: уже кое-что, но есть над чем работать.
Сам Шубенков к истории с кроссовками отнесся с юмором. Он вообще веселый парень. Да вы сейчас сами все поймете.
– Что это было вчера, Сергей?
– Результат моей работы в течение года и не только. Пик карьеры. Для меня это хоть и бронзовая, но все-таки победа, потому что я не сомневаюсь: медаль чемпионата мира не дается просто так. Какое-то время я чувствовал легкое разочарование оттого, что не установил в финале личный рекорд и не выиграл. Приезжая на соревнования, я хочу и того и другого. Но потом понял, что на самом деле счастлив.
– Когда-то вы писали в твиттере, обращаясь к журналистам: «Я не выиграл бронзовую медаль, а занял третье место».
– Ну, это по другому поводу было. Я тогда стал третьим на «Бриллиантовой лиге», а пошли заголовки про бронзовую медаль. На «Бриллиантовой лиге» не дают никаких медалей.
– Вас не задевает, когда говорят, что Шубенков случайно стал третьим?
– Какая же это случайность? Применительно ко мне ситуация выглядит просто: я работаю, и вот он – результат. Другой вопрос, что в масштабе барьерного бега в России единичный случай ничего не доказывает. Результаты вообще далеко не всегда показатель общего уровня.
– Вопрос вопросов. Откуда в Барнауле взялся спринтер мирового уровня?
– Вы знаете мою маму? Наталья Шубенкова, экс-рекордсменка СССР в семиборье. Серебряный призер чемпионата Европы, четвертое место на Олимпийских играх в Сеуле. Очень обидное неучастие в Лос-Анджелесе-1984. Она была готова к тем Играм просто потрясающе.
– Это была ее Олимпиада?
– Абсолютно. Рядом с ней в том сезоне не было вообще никого. Но вмешалась политика. А мама выиграла потом Игры доброй воли в 1986-м. Отец у меня тоже бывший спортсмен, у которого карьера, правда, не сложилась.
– Спортивные гены от родителей. Понятно.
– Начиная со школы у мамы была принципиальная позиция: я должен был чем-то – необязательно спортом – заниматься. Ходил в музыкальную школу.
– Аккордеон?
– Фортепиано. Ну и, конечно, спортивные секции: футбол, плавание, таэквондо, хоккей, волейбол. На легкой атлетике остановился только в конце 7-го класса. Начинал со спринта. 100, 200 м, длина – в 14 лет прыгал на 6 метров. Еще пробовал тройной и высоту, не пошло. А вот в барьерах получилось сразу.
– А как такое может быть? У вас «чувство барьера» или что?
– Пробежал без подготовки по второму взрослому разряду. Чувством я бы это не называл, барьеры-то оказались сильно ниже обычных, а разрядные нормы были как для взрослых. Схитрили мы тогда немножко. Хотя теперь нормы разделили. Больше так, как я, уже не проскочишь.
– Ваш тренер Сергей Клевцов с вами с самого начала?
– Понимаете, в Барнауле мы не можем позволить себе тренера отдельно по барьерам, отдельно по высоте и так далее. Клевцов тренирует все. И всех. Не только таланты. В Москве немного иной стиль работы. Сюда приезжают со всех уголков страны, и можно отбирать самых талантливых. У нас такого нет. Работаем с теми, кто есть.
– Рассказы о пошедшей пузырями легкоатлетической дорожке на стадионе в Барнауле соответствуют действительности?
– А как же. У нас еще есть легендарный манеж Алтайского государственного технического университета, там резина лежит такая, знаете, черными квадратиками. Она была старой и никчемной еще тогда, когда моя мама на ней тренировалась в начале 1980-х.
– Я к тому, что талант – это талант. Он пробьется даже сквозь дорожку с пузырями.
– Сто процентов. Я вообще считаю, что большие победы не куются в блестящих фитнес-центрах. Они рождаются в обшарпанных, пропотевших подвалах, с облезлой штукатуркой на стенах.
– Как у вас дела с гладким спринтом?
– Сто метров – в районе 10,7.
– Не густо.
– Я вам объясню. Дело в том, что барьеры создают определенные рамки. Причем рамки совершенно материальные. Между ними – 9 метров. В это расстояние надо уместить три шага, а если учесть, что с барьера еще надо сойти и вписаться к следующему, выходит, что три шага надо вместить в 6 метров. Добавить в скорости шагов можно только за счет увеличения частоты. «Разбежаться» тут никак не получится.
– Так.
– Какая длина шага, например, у Болта? Ее измеряли. Не соврать бы – а вы посмотрите, это ваша работа, – но что-то в районе 2,40 м (я посмотрел, средняя длина – 2,44 м. – Прим. С.Б.). У меня длина шага чуть-чуть за 2 м. 2,03 где-то. Теперь вы представляете, сколько мне надо сделать шагов, чтобы соревноваться со спринтерами? Мой бег на гладкие дистанции со стороны выглядит смешно – так мне говорят. 200 м я иногда пробегаю, чтобы не допустить большой нагрузки на задние поверхности бедер. Но на электронику не бежал давно. «По руке» у меня где-то 21,5 (мировой рекорд Болта 19,19. – Прим. С.Б.).
– Я сейчас вам один образ дам, только вы не обижайтесь. Если гладкий спринт – это литература, где есть простор для фантазий, то 110 м с барьерами – чистая математика. И если сбился на первом барьере, ничего уже не исправишь.
– Интересно. На самом деле, шанс исправить есть. Просто ошибки бывают разные. Можно зацепить барьер и повалиться кубарем, а можно не заметить и дальше побежать. Здесь, на чемпионате мира, были продемонстрированы все виды таких ошибок (смеется).
– В финале вы «проспали» старт?
– Если брать отсечку по первому барьеру, то там было какое-то ужасное время, в районе 5-6-го места. Тренер меня потом за это раскритиковал, хотя на дистанции я этого, конечно, не почувствовал. Мне-то казалось, я «лупил» во всю. Но, да, видимо, все же «проспал». И нацеплял барьеров, а они этого они не прощают. Бежать надо чисто и гладко.
– Где вы так научились работать на трибуны – в Барнауле? С Болтом понятно, его учили профессионалы.
– Его учили? А я думал, он сам по себе шоу-мен, ха-ха-ха. На самом деле, я перед стартом очень сильно волнуюсь – внутри огонь и хаос. Но вести себя стараюсь раскованно. Как это выглядит со стороны, судить не мне. Одни говорят: «Как же он уверенно себя ведет!» Другие: «Как же он понтуется! Ну, точно парень зазвездился!»
Я уже говорил в каком-то интервью: если не работать на публику, никто на тебя смотреть не захочет. Но в первую очередь надо при этом быстро бежать. Потому что без высокого результата игра на публику смотрится ущербно.
– Пошли про вас первые заголовки: белый Болт, то, се. Нравится? Или слишком примитивно?
– Когда мне говорят, что я первый белый, бросивший всем вызов в барьерах, я в ответ спрашиваю: а что, Лю Сян (бывший рекордсмен мира из Китая. – Прим. С.Б.) для вас недостаточно белый? Нет, мне приятно стоять в заголовках рядом с Болтом. Но надо трезво оценивать свои силы. Мне до него еще очень далеко. Чтоб стать звездой мирового масштаба уровня Болта и Исинбаевой – а я к этому стремлюсь – надо бить мировые рекорды. Пока что я к этому не готов.
Комментарии
Вы будете первым, кто оставит комментарий на данную новость.