РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ
Мы ехали на «Озеро Круглое», где сейчас тренируется женская сборная России по борьбе, и волновались: много ли за душой у 21-летней девушки? Хватит ли рассказов?
Нам говорили: «Наташа Воробьева — феномен не только борьбы, но и общительности. Легкая, открытая».
Так и вышло. Олимпийская чемпионка Лондона оказалась чудесной барышней. Побольше бы таких чемпионов.
* * *
— Про вас, Наташа, на ка шагу твердят — «феномен». Сами поверили?
— Да нет. Живу прежней жизнью. Тренируюсь. После Лондона два с половиной месяца прошло — а уже на сборах. Я не хочу останавливаться на той медали. Честно говоря, сначала думала, минимум полгода в зале не появлюсь. Но потом поняла: чем больше отдыхаешь, тем сложнее войти в форму. Так что лучше себя не распускать. Да и сколько можно праздновать?!
— Игроки «Зенита» в 1984-м выиграли чемпионат СССР. И вспоминали, как позже затаскали их по заводам и школам с рассказами о подвигах. У вас такого не было?
— Таскают, таскают, таскают…
— Сочувствуем.
— Пока было время — соглашалась на все мероприятия. Общение с новыми людьми — это здорово!
— Куда ходили в последний раз?
— В питерскую академию МВД. Я же представляю «Динамо», в одной системе — потому и пригласили. Сказали, будет «мини-конференция». Надела платье с рюшечками, каблуки. Захожу в зал — а там две тысячи курсантов!
— Ох.
— Они встают, хлопают — и я на выдохе: «Что же делать?!» Ребята красавцы, в форме. Цветы преподнесли. Кто-то берет микрофон: «Наталья Витальевна, как ваша личная жизнь?»
— Эта тема особенно волновала?
— Конечно. Парни молодые — не растерялись. Зато когда крутили на экране финальную схватку, были потрясены. Сидели, открыв рты. Что-то у них в головах не монтировалось — вот я на каблуках, а вот борьба…
— Карелин разъяснял Исинбаевой: вы в финале у болгарки Златевой выиграли приемом, который и мужчина-то не выполнит. Что это было?
— «Мельница» — захват руки и ноги.
— Мужчины «мельницу» не делают?
— В финале Олимпиады — нет. Слишком зрелищный прием. На таком уровне редко проходит. Поэтому все обычно осторожничают. Но у меня не было на финал внутренней установки — «я иду выигрывать». Просто шла бороться. Хотелось в кайф, для души. Ошибусь — значит, ошибусь. Мне и Шахмурадов говорил: «Чего бояться? Ты уже в призерах…»
— Главным тренером женской сборной его назначили за три месяца до Олимпиады. Успели сработаться?
— Юрий Аванесович отшлифовал несколько моих приемов. И в Лондоне я боролась на его советах во всех схватках. Он объясняет не как тренер — «ты должна это и это», — чувствует спортсмена! Профессор борьбы! Видит, что умею, — и доводит до идеального. За мной наблюдал давно, насколько знаю. Как спортсмена меня изучил. Кого же слушать — если не его?
— Действительно.
— Я вам так скажу. Мой тренер Дмитрий Михайлович Герчегло — для меня как отец. Ребенком забрал в Петербург, воспитывал. А Юрий Аванесович за это время словно родной дедушка стал. В сборной девчонки его обожают.
— Кто-то из богатых людей про свой первый миллион сказал: «Не ожидал, что это будет так легко». Ваша золотая медаль — из той же серии?
— Я где-то прочитала, что повторила олимпийский рекорд Ивана Ярыгина, затратив в Лондоне на четыре схватки менее семи минут. Три победы одержала на туше. И меня не покидает ощущение, что путь к цели оказался гораздо тяжелее, чем последний шаг к ней. Помню, стояла на пьедестале и думала о том, что сейчас наградят, отгремит гимн — и все закончится. А на следующее утро проснулась, взглянула на медаль, которая лежала на тумбочке, и охватила паника: «Как жить дальше?! У меня больше нет мечты!» Но когда успокоилась, сказала себе: «Надо бороться дальше. В 21 год карьеру не заканчивают».
— Вы понимаете, что поехать не только на вторую, но и на третью Олимпиаду — вполне реально?
— Конечно, понимаю. К Играм-2022 мне не будет и тридцати. Но загадывать в спорте — штука неблагодарная. Вдруг после Рио-де-Жанейро влюблюсь безумно? Выйду замуж, нарожаю детей, буду стоять у плиты и варить им кашу.
— Безумная любовь в вашей жизни уже была?
— Была. Но проходит все. Даже любовь…
— Вы за «Динамо» выступаете. Звание есть?
— Младший сержант.
— Скромно.
— Меня не могут повысить, пока не будет высшего образования. Я же учусь на пятом курсе в университете аэрокосмического приборостроения.
— Кто посоветовал туда поступить?
— Тренер. У него там знакомые.
— Специальность тоже он выбрал?
— Я сама. Дали перечень — «менеджмент», «реклама», еще что-то. Ага, думаю: реклама — то, что нужно. Плакаты буду лепить по городу. Теперь на городскую рекламу смотрю профессионально. Еду и вижу, что подправила бы.
— Допустим, вам предлагают рекламировать дезодорант. Как это сделаете?
— Я бы показала наши тренировки. Одним кадром — все мокрые, ковер разбух от пота. И тут же — вот какой прекрасный дезодорант. Убивает запах.
* * *
— От кого получили самое неожиданное поздравление с золотой медалью?
— Наутро после победы друзья кинули ссылку. На «Авторадио» мне посвятили песенку. Переделанную на мотив «Алешки» группы «Руки вверх». Я сохранила в телефоне. Хотите послушать?
«Любишь ты бороться больше, чем цветы.
Бороться — все твои мечты.
Бороться сутки напролет,
Может, на Олимпиаде повезет…
У болгарского верблюда два горба,
Потому что жизнь в Болгарии борьба.
Но болгарам место первое не взять,
Золотой медали не видать!
Потому что есть Наташка на ковре.
Наташка — мастер по борьбе.
Наташка занимает трон.
Воробьева — олимпийский чемпион!»
— Забавно.
— Ну и так далее. — Наташа выключила телефон. — Песенка довольно длинная. Я так смеялась! Маме тоже понравилось. Она у меня продвинутый юзер.
— Неужели?
— Год назад подарила ей ноутбук. Мамуля освоила быстро и сейчас в интернете лучше меня ориентируется. Сама в социальных сетях зарегистрировалась, пишет мне то в «Одноклассниках», то «ВКонтакте». Ссылки интересные присылает.
— Вас там после Олимпиады забросали сообщениями?
— Писем было море. Но в друзья добавляю тех, с кем знакома лично.
— Слава — это когда тебя знают тысячи людей, большинство которых ты знать совершенно не хочешь…
— Сегодня понимаю, как много людей смотрело борьбу. В IKEA бабушка подошла: «Доченька, спасибо за победу!» Ничего себе, думаю. Она-то как запомнила? В супермаркете мужчина с тележкой подъезжает и вкрадчиво так: «Здравствуй, Наталья».
— Начали вспоминать — где могли видеться?
— Ну да. Откуда знает?
— Может, среди курсантов был?
— Вряд ли. Мужичок взрослый уже, лет под сорок. А в московском метро молодые спортсмены подошли, сфотографировались. Затем спрашивают: «Где ваша Audi A8?» В Питере меня дожидается, ответила.
— Давайте о премиальных ваших поговорим?
— Давайте.
— Четыре миллиона рублей вы получили от президента, 500 тысяч долларов от первого вице-президента ФСБР Омара Муртузалиева.
— Точно.
— Еще наверняка были региональные выплаты.
— Были.
— Деньги что-то изменили в вашей жизни?
— Зрачки на доллары у меня не поменялись. Ну, лежат деньги на счете — и что? Миллион долларов можно за месяц потратить, если отдыхать с душой.
— Уж лучше куда-нибудь вложить.
— Открывать ресторан или салон красоты я не буду. Где взять время, чтобы все контролировать? Пока продолжаю карьеру, вкладываться имеет смысл лишь в недвижимость. Ничего надежнее не придумано.
— За последние месяцы — самая полезная покупка?
— Ботильоны на высокой платформе. В них чувствую себя здоровым человеком. При моем плоскостопии не всякая обувь подойдет.
— В борьбе плоскостопие мешает?
— Бывают осложнения — то спина болит, то ноги забиваются. Но я привыкла.
— Мелкая проблема, которая вас сейчас тревожит?
— Разве у олимпийской чемпионки могут быть проблемы?!
— Счастливый вы человек.
— У меня все хорошо. Просто замечательно! К тому же нашла свои любимые кроссовки. Мысленно с ними уже простилась. Но через две недели отыскала.
— Где?
— Пригласили на фотосессию. Разулась, надела платье, туфли. После съемки так и умчалась домой, забыв о кроссовках. Потом голову ломала, где же их оставила. Наконец, решила съездить к фотографу. Захожу в студию — и вижу в уголке кроссовки. Маленькие, одинокие, родные. Мне правда было плохо без них. Настолько удобные и практичные.
— От той премиальной Audi, о которой вас спрашивали ребята в московском метро, вы собирались избавляться.
— Пару дней назад продала, оставила ее в салоне. Там знакомый хозяин.
— В подаренных олимпийским чемпионам автомобилях обычно внутри специальная табличка. Ее отвинтили?
— У меня не было таблички. На панели просто написано — «сборная России». На временных номерах, бумажных, — «Наталья Воробьева».
— Стоило ли продавать?
— Я и секунды не размышляла. Это огромная машина бизнес-класса, паркетник. Зачем такой автомобиль девочке в 21 год?
— На чем ездите?
— Тоже Audi, Q5. Планирую и ее продать, добавлю к деньгам за A8 и куплю спортивный Cayenne.
— Cayenne для 21-летней девочки подходит?
— Самое оно!
— Права у вас давно?
— В 18 лет получила. Первую машину, Lexus IX250, подарил президент федерации спортивной борьбы Санкт-Петербурга Владимир Кулибаба. Когда второй раз выиграла юниорский чемпионат мира.
— Недавно Кулибаба познакомился с тюрьмой.
— Уже выпустили, оправдали. Человек потерял два года жизни из-за чьей-то прихоти. Потихоньку включается в работу.
— Первую поездку за рулем по Петербургу помните?
— Еще бы! День начался прекрасно. Знала, что мне хотят подарить машину. Полагала, будет что-нибудь вроде Audi A1. Приезжаю в салон. Тренер говорит: «Угадай, где твоя». Оглядываюсь — все какие-то большие. Когда указали на красненький Lexus, я охнула. А вечером не вписалась в парковку. Расцарапала и свою машину, и чужую.
— После Олимпиады вы первому своему тренеру Камилю Джиганчину подарили X-Trail с красным бантом на крыше. Чувствуем девичью фантазию.
— Да! Бант я придумала! Прилетела в Иркутск, насчет машины советовалась с президентом федерации борьбы. Он позвонил в салон, выяснил, что в наличии. Я хотела Qashqai, но удалось взять X-Trail. И вот тут выдала: «Приделайте на крышу бант!»
— Тренер растрогался до слез?
— Не до слез, но ключи у меня забирал — руки дрожали. Был тронут. Я же в восьмом классе пообещала ему автомобиль, если стану олимпийской чемпионкой.
* * *
— Своей квартирой в Петербурге обзавелись?
— Нет. По-прежнему живу в съемной. Однокомнатная, но уютная. Плачу тридцать тысяч. Правительство Санкт-Петербурга обещало мне как олимпийской чемпионке выделить квартиру. Я же выступала только за Питер, никаких параллельных зачетов.
— Идея выстроить школу борьбы в вашем родном Тулуне, что в Иркутской области, по-прежнему актуальна?
— Конечно! ФСБР поддерживает. Мамиашвили и Брюсов заинтересованы. Я же вижу, сегодня в городе ажиотаж. Дети хотят заниматься борьбой, родители готовы отдавать их в секцию. А тренироваться негде.
— Улицу вашим именем в Тулуне не назвали?
— Пока нет. Может, когда-нибудь?
— Трамвай в Тулуне есть?
— Смеетесь? У нас и светофоров нет.
— ???
— Шахтерский городок — 40 тысяч человек. Откуда светофоры? Хорошо, автобусы ходят. Развлекательных центров никаких, кинотеатра нет.
— На второй день начинаете там тосковать по Петербургу?
— А мне в Тулуне кинотеатры не нужны, я туда приезжаю встречаться с родителями, друзьями. Тусоваться могу в Москве и Питере. А там можно взять палатки, махнуть за город. Или вообще на Байкал.
— Далеко.
— 400 километров — ерунда. Оно того стоит. Вот после Олимпиады приехали с питерской подружкой. Думаю — чем ее удивить? Так рванули на Байкал, сняли баню на берегу озера. Из парилки ныряли в ледяную воду. Красота!
— Морозы в Тулуне страшные?
— Под пятьдесят. Я от таких отвыкла, как-то прилетела в Иркутск — спас меня горнолыжный костюм. Иду от самолета до автобуса — а щеки трескаются. Пятьдесят! Хотя раньше в такую стужу гуляла и ничего не обмораживала.
— Как ваша мама очутилась в Тулуне?
— И она, и бабуля там родились. Зато дед — коренной москвич. Отправился на Север на заработки, так и осел, бабушку встретил. А отец служил на севере в армии.
— Сколько вам было, когда родители развелись?
— Отчим воспитывает меня с четырех лет. У них с мамой крохотный бизнес, свой отдел в магазине.
— С отцом общаетесь?
— Почти нет. У нас разные интересы. Он в Тулуне, но чем занимается, я не в курсе.
— После Олимпиады виделись?
— Нет.
— Вы не хотели? Или он?
— Ему это, похоже, ни к чему. Что, я должна навязываться? Мой номер телефона он знает. Может позвонить. Но не считает нужным.
— Даже с олимпийским золотом не поздравил?
— Нет.
— Он, кажется, лезгин по национальности?
— Да.
— Зовут его Виталий?
— Виталий — это отчим. Фамилия тоже его. Если б я жила с отцовской фамилией, была бы Гаджиева Наталья Евтихаровна.
— Чувствуете в себе кавказские корни?
— Что-то есть. Характер, упорство. Сила — оттуда. Но я совсем не вспыльчивая. Адекватная.
— Вы приехали в Петербург 15-летней. Евгению Плющенко, попавшему в вашу ситуацию, и голодать приходилось.
— Я не голодала. Было кафе, где кормили в любое время. Вот без денег оставалась. Иногда на автобус наскрести не могла, шла пять остановок по питерским ветрам пешком. До спортзала.
— Бытовые ЧП случались?
— Пару раз кран не закрывала. Чудом соседей не залила. На полу озеро, воды до порога — а я бегаю с полотенцами. Выжимаю. Хорошо, сама в этот момент дома была. Сидела в интернете — забывала обо всем на свете. Еще раз у меня загорелась деревянная ложка, когда суп варила. Это ЧП?
— Едва ли. Готовить научились в Петербурге?
— Я готовила, и очень неплохо, пока жила дома. А стала мотаться по сборам — забыла, как блины печь.
— Не может быть.
— Вот недавно маме звонила — она тоже сказала «не может быть». А я совершенно не помню, сколько муки сыпать. На сборах-то тебя накормили, за тобой убрали. Ты лишь тарелку до стола донеси, не урони. Но после Лондона пару месяцев провела дома — вовсю стряпала. Фантазировала. И второе, и супчики.
— Знаем, как вы в Петербурге человека спасли. Направили машину на толпу. Что это было?
— Ждала друга. Внезапно из кафе вылетает орава кабардинцев, начинают лупить парня. И его реально забивают!
— Ужас.
— Так я их машиной чуть не передавила. Вышла, стала орать. Они начали грубить — но я еще резче ответила. И что-то до них дошло.
— Прием не показали?
— Я была в платье. Яркой борьбы не получилось бы. А парня усадила к себе, отвезла до дома.
— Чем Петербург лучше Москвы?
— Он компактный. Удобный.
— В каком-то интервью даже произнесли слово «поребрик».
— О, с этим у меня все в порядке. «Поребрик», «парадка»… За пять лет с Петербургом сроднилась.
— По мнению Боярского, отличительная черта петербуржца — самоедство.
— Это и моя черта. Сомнения, недовольство собой…
— Не только собой. Прежде ведь и тренеру могли высказать жестко в ответ на замечание?
— Бывало. Готовишься к соревнованиям, не все получается, а тут что-то под руку говорят. Огрызнешься, потом коришь себя. И после тренировки извиняешься.
— На Шахмурадова тоже огрызались?
— Что вы! Ему грубить язык не поворачивается. Отношение — как к дедушке. На реплики стараешься реагировать более ласково, шутливо.
— Года за четыре до Игр-2012 главный тренер женской юниорской сборной Валерий Онопко сообщил корреспондентам: «Воробьева — будущий олимпийский чемпион Лондона». Вам такое говорил?
— Он настраивал на это. И очень порадовался бы за меня, если б был жив. Валерий Максимович сильно меня любил, но никогда этого не показывал. Наоборот, чаще ругал, чем хвалил. Чтоб не расслаблялась. Не будь таких людей, как Герчегло, Онопко, Шахмурадов, я бы вряд ли стала олимпийской чемпионкой.
— На каком этапе застряли бы?
— Где-нибудь в кадетах. В 16 лет меня вызывали в сборную, воспринимая как пушечное мясо. Опытным девочкам из весовой категории 72 кг требовался спарринг-партнер. Но если б в таком возрасте запустили под Манюрову, Перепелкину, Стародубцеву, я бы просто сломалась. Не физически, так психологически. А Валерий Максимович меня берег. Не могу забыть, как сидели в Бухаресте после моей победы на юниорском чемпионате мира. Для нас это был последний турнир на таком уровне. Говорю Онопко: «С кем вы здесь останетесь? Может, к нам, во взрослую сборную?»
— Что ответил?
— «Перейду, наверное». Я не отставала: «Если так, дайте руку». Он засмеялся, протянул мне ладонь: «Обещаю». Но несколько месяцев спустя Валерий Максимович умер. Оторвался тромб. Узнала я об этом на сборе в Улан-Удэ. Причем на следующий день улетала на турнир в Монголию. И на похороны в Москву никак не попадала… Мне, кстати, Юрий Аванесович напоминает Онопко. Одна школа, советская. Да и по характеру схожи.
* * *
— Что вас в Монголии поразило?
— Юрты.
— Там и поселились?
— Слава богу, в гостинице. Но если у монгола нет юрты, его там не считают за человека. Поэтому она стоит у каждого на участке. Представьте: современный коттедж, Hammer — а рядом юрточка.
— Hammer? Это в нищей-то Монголии?
— Да, многие разъезжают на них по полям, пасут овец. Еще удивила местная кухня. Практически все блюда — из мяса. Супы наваристые, сытные. Особенно монголы уважают позы. Это как манты.
— Вы бесконечно в разъездах. Худшая гостиница в вашей жизни?
— «Центральная» в Орехово-Зуеве. Общежитие этажей в пять. Лифта нет, тащишь по лестнице баул. Комнатка такая, что вдвоем с девочкой заселились, а сумку приткнуть некуда. Утрамбовала возле кровати, потом через нее прыгала. А тренер заходит: «Я, между прочим, вам люкс снял…»
— В женском коллективе конфликты порой вспыхивают на пустом месте?
— Это правда. Я, например, могу отдать что угодно, если попросят. Но взрываюсь, когда берут без разрешения. Даже мелочь вроде расчески или сережек. Просыпается женская собственность. Полгода назад в Петербурге снимали с девчонками двухкомнатную квартиру на троих — и такие ситуации возникали нередко.
— Поэтому разъехались?
— Нет. Квартиру выставили на продажу, пришлось ее освободить. Я решила, лучше сразу начну жить одна.
— Сегодня в сборной, кроме вас, нет олимпийских чемпионок. Уже почувствовали — не все рады вашей победе?
— Не исключено, но эти моменты стараюсь не замечать. В сборной есть несколько подруг, это действительно близкие люди. С остальными общаюсь ровно.
— Так и не выяснили, кто писал о вас гадости на сайте федерации?
— И не желаю выяснять. Пусть строчат. Тем более какая-то ерунда: «Чтоб ты проиграла…» Мне до лампочки. Я и удалять эти надписи не просила.
— С грязными приемами на ковре сталкиваетесь?
— То за волосы хватают, то придушивают. А в финале Олимпиады Златева мне палец в рот запихала. Прямо под щеку.
— Ну и укусили бы ее.
— А может, она этого и ждала? Заявила бы, что палец попал случайно, а кусала я нарочно. Златева чуть губу мне не разорвала.
— Волосы у вас длинные. В борьбе не практично.
— Перед выходом на ковер в косички их заплетаю или заматываю в пучок. Не мешает. Однажды на базе зашла в столовую после душа, волосы спрятала под футболку. Тренеры смотрят: «Ты подстриглась?!» Я рассмеялась: «ага! Значит, вы всё говорите, чтоб прическу сделала покороче, а сами боитесь…»
— Стричь такие — преступление.
— Я и не собираюсь.
— У борцов обычно исковерканы уши. Был удар, после которого не сомневались, что сломали?
— Пару раз ухо синело. Я расстраивалась: «все, теперь настоящий борец». Но оказывалось, ушиб. Ухо — это очень больно. Главное, в голову отдает.
— Есть девушки, у которых уши сломаны, как у Мамиашвили?
— Ломаные уши у половины сборной. Но таких, как у Михаила Геразиевича, — пожалуй, ни у кого.
— А шрам на руке откуда?
— Память о детстве в Тулуне. У дедушки был огромный сторожевой пес. Старый-старый. Его уже «троило» потихоньку. И на огороде вцепился мне в руку. Видимо, с кем-то спутал. Он сидел на цепи из тонкой алюминиевой проволоки. Больше всего в ту секунду боялась, что сорвется с нее. Кое-как высвободилась и убежала в дом.
— Пса наказали?
— Отчим позвал знакомого, тот пристрелил. К счастью, я этого не видела. Вообще животные меня не любят. Другая дедушкина собака тоже два шрама на ноге подарила.
— И ее «троило»?
— Наверное. Впрочем, цапнула несильно. А когда бабушка в курятник послала за яйцами, на меня петух налетел. Запрыгнул на плечи, пытался в голову клюнуть. С петухом дедушка сам разобрался. Чик, и нет башки. Сварили из него супчик.
* * *
— Самый тяжелый момент, когда вам пришлось сбрасывать вес?
— Последний раз гоняла еще по кадетам. 5 — 6 килограммов. Не скажу, что это мучение. Разве что день взвешивания в какой-нибудь Турции тянется невыносимо долго. Жарко, хочется пить. Смотришь, как из холодильника достают кока-колу, по баночке стекает ледяная капля — и понимаешь, что готов за эту каплю отдать все…
— Хоть раз дрогнули?
— Нет! Но слышала, как некоторые борцы среди ночи просыпались около крана с криком: «Что я здесь делаю?!»
— Напившись воды?
— Да. Себя уже не контролировали. А меня как-то на юниорском турнире поразила подружка. Три лишних килограмма — но спокойно шоколадки жует. До взвешивания два часа. Не волнуйся, говорит, вес сделаю. И за это время убрала три кило!
— Каким образом?
— Чем-то обмоталась, натянула шерстяной костюм — и в зал. Бегала, истязала себя. О такой «технике» я не подозревала.
— Под руки к весам вас ни разу волокли?
— Нет, я всегда бодрячком. Хотя видела, как под руки тащили девчонок. Рассказывали, что некоторые снимали с себя все и на весы вставали голые. А кого-то могли под ноль обрить. Тут каждый грамм на счету. Вот у меня волосы — на полкило-то потянут.
— Не меньше. Часто вам говорят, что «борьба не для женщин»?
— Постоянно. Когда в Тулуне начала тренироваться, в зале висел плакат: «Борьба — занятие мужское». Но пошли первые успехи — и точка в фразе сменилась многоточием. Меня это успокаивало.
— Вы же в 13 лет выиграли первенство Иркутской области среди ребят?
— Да. Меня допустили к участию, поскольку женские турниры у нас не проводились. Но затем бороться с мальчиками запретили. Они обижались и бросали борьбу из-за того, что проигрывали девчонке.
— Так почему вы сказали, что дочь в борьбу не отдадите точно?
— Зачем? Чтоб месяцами торчала на сборах и страдала, как я?
— Вы не выглядите несчастной, Наташа.
— Ха! Нет, захочет она бороться — конечно, не стану запрещать и тащить ее в балет. Особенно, если родится с такими «банками» (показывает на плечи и смеется).
— Какое качество в мужчинах не воспринимаете?
— Мягкотелость. Когда мужчина — рохля. У меня характер не подарок.
— Как с вами общаться?
— Меня мужчина должен воспринимать такой, какая есть. А то сначала парень боготворит и вдруг пытается ломать. И ты понимаешь, что это — «давай, до свидания…».
— Сразу «до свидания»?
— Естественно. Нравлюсь кому-то, но старается переделать под себя. Так зачем знакомился? Я же как-то жила 21 год до встречи с тобой. И не надо меня ковырять.
— А вы — не такая? Не переделываете?
— У меня это получается мягко. Грамотно.
— Последние слезы в вашей жизни?
— Недавно проснулась в слезах. Прямо истерика была.
— Что стряслось?
— Снился плохой сон. У меня психика подпортилась после Олимпиады. Стала замечать — засыпаю и дергаюсь. Такое прежде случалось, но никогда от этого не просыпалась. Целый день борешься, вот и потряхивает.
— От фильмов плачете, как и раньше?
— От индийских. У нас был видачок, кассеты — с мамой и бабушкой смотрели. Поэтому сострадание, душевность стали частью моего характера. В одном фильме детей бросают, в другом — родители гибнут…
— Какой фильм стоит увидеть, чтоб понять индийское кино?
— Мне старые нравятся — «Танцор диско», «Зита и Гита».
— В Индии бывали?
— Нет. Надеюсь, путешествие впереди. Еще мечтаю съездить в Америку и Эмираты.
— В Эмираты-то почему?
— Говорят, там круто. Отель семь звезд, легендарный небоскреб Бурж Халифа. Интересно увидеть своими глазами.
— Самая памятная прогулка по зарубежному городу?
— В Риме. Я люблю историческое кино. Документальный фильм «Колизей. Арена смерти» пересматривала несколько раз. Пробирает. Оказавшись в Колизее, живо представила, как проходили бои гладиаторов. На кону у ребят не медаль стояла — жизнь…
Комментарии
Вы будете первым, кто оставит комментарий на данную новость.